Герои Отечества Подвиг Михаила Девятаева

Герои Отечества
Подвиг Михаила Девятаева
Спустя много лет после Второй мировой войны в одной из европейских газет появилась статья бывшего узника концлагеря о выдающемся подвиге советского летчика Михаила ДЕВЯТАЕВА (1917-2002). В феврале 1945 года он, будучи в плену, сумел бежать и при этом угнал военный немецкий самолет со строго засекреченного полигона Пенемюнде. Девятаев улетел не один, но спас еще 10 заключенных, обреченных на смерть, в том числе и самого автора воспоминаний. После долгих поисков героя-летчика нашли в... ГУЛАГе. Сегодня наш рассказ о его подвиге, фантастическом по своей дерзости и единственном в своем роде. Не зря в мировой военной истории сложилось присловье: когда надо совершить невозможное, зовите русских. Это тот самый случай... ...Родом Девятаев из пензенской деревеньки, был тринадцатым ребенком в бедной крестьянской семье. Его отец умер от тифа, когда мальчику исполнилось два года. Впервые увидев самолет еще подростком, Михаил решил раз и навсегда: буду летчиком! Но путь к мечте оказался тернист: сначала учился в Казанском речном техникуме, работал речником и только потом окончил летное военное училище. В 1939г. вышел из его стен лейтенантом, и войну встретил в самые первые дни. В одном из воздушных сражений на Украине, свалив на землю немецкий «мессер», Михаил был ранен в ногу, потерял много крови, однако сумел посадить машину. После лечения его фактически списали из скоростной авиации – дали назначение в полк легких самолетов У-2. До войны они выполняли роль учебных, но позже использовались в качестве ночных бомбардировщиков. На этом «небесном тихоходе» Девятаев не раз совершал бомбардировки вражеских позиций, доставлял в госпитали донорскую кровь, вывозил из тыла раненых партизан, но не терял надежды вернуться в истребительную авиацию. Помог «уговорить медицину» и взял его в свою авиадивизию Александр ПОКРЫШКИН, к тому времени дважды Герой Советского Союза. Девятаева сбивали. В первый раз – на третий день войны. Тогда возле Минска он попал под огонь «мессершмитта» и выпрыгнул с парашютом из горящей машины. Не прояви он тогда находчивости, его жизнь окончилась бы уже в том бою, ибо «мессер» развернулся, готовясь его расстрелять. Но летчик стянул стропы и камнем понесся к земле. В ста метрах успел раскрыть парашют и так спасся. Прыгать ему приходилось потом еще не раз — и всегда успешно. Но один полет оказался роковым. Это произошло 13 июня 1944 года, накануне наступления под Львовом. В тот день Девятаев сделал три боевых вылета. Поднявшись на закате солнца в четвертый, он увлекся неравным боем и не заметил, как из облака вынырнул немецкий истребитель. В тот же миг он ощутил, что его машина споткнулась, увидел языки пламени. Покидая горящий самолет, готовый в любую секунду взорваться, он сильно ударился о хвостовой стабилизатор... Очнулся в плену, в немецкой землянке. Сначала с ним обошлись гуманно – перевязали рану, накормили, не тронули ордена. Но вскоре открылась причина такой «доброты» – немецкий офицер предложил ему, как и остальным захваченным авиаторам, перейти на сторону фашистов и воевать против Родины. «Среди летчиков предателей не найдете», – ответил Михаил, и отношение к нему резко переменилось. Оказавшись в фашистском концлагере у города Клейнкенигсберг, он решил бежать. Врач, тоже пленный, рассказал, что неподалеку находится аэродром. В воскресный день, когда немцы отдыхают и у машин остается только охрана, можно попытаться захватить самолет. Но побег представлял особую трудность: вся территория лагеря  простреливалась с вышек; вокруг ров, колючая проволока с током высокого напряжения. Тогда вместе с тремя друзьями-летчиками он надумал сделать подкоп прямо из своего барака на сваях. Рыли ложками, мисками, а землю выносили, рассыпая ровным слоем под дощатым полом барака. Работали ночью, наблюдая в щелку за часовым. Из детских рубашек нарвали ленты. Веревкой, привязанной к ноге «забойщика», подавали сигнал об опасности. Чтобы не запачкать одежду и не выдать себя, в нору лазили нагишом. Сил у каждого хватало на 5-6 минут. Когда цель была уже близка, в барак вдруг хлынули нечистоты – узники вышли не на ту трубу. Лагерное начальство тотчас узнало о ЧП. Попытка побега каралась смертью, однако агонию трех пленников, еле державшихся на ногах, решили продлить. Сковав их цепью, отправили в Заксенхаузен. Всё, что было до того, показалось только преддверием ада. Уделом всех людей, прибывавших сюда, была исключительно смерть – от истощения, побоев, страшной скученности, которую по мере появления новых жертв разрежал крематорий. Узников делили на «смертников» и «штрафников» – разница состояла только в том, что первые подлежали скорейшему уничтожению. За совершенную попытку побега Девятаев как «смертник» ожидал расстрела, но случилось неожиданное. В санитарном бараке у всех на глазах охранник лопатой убил заключенного, осмелившегося закурить. Труп лежал прямо у стены. Глядя на Девятаева, старик-парикмахер из санитарной команды вдруг сунул ему в руку бирку с номером погибшего, забрав у летчика его собственный жетон. И с того момента Михаил стал не «смертником», а «штрафником» по фамилии Никитенко, бывшим учителем из Дарницы. «Как выжил, не знаю, – рассказывал Девятаев, – в бараке 900 человек, нары в три этажа. Каждый узник — в полной власти эсэсовцев и коменданта. Могут избить, изувечить, убить. 200 граммов хлеба, кружка баланды и три картофелины – вся еда на день... Работа – изнурительно тяжкая и одуряющая. Ежедневно повозка, запряженная людьми, увозила трупы туда, где дымила труба. И каждый думал: «Завтра моя очередь». Забираясь ночью на нары, я думал: друзья летают, бьют фашистов. Матери моей, наверно, написали: «Пропал без вести». А я не пропал. Я еще жив! Я еще поборюсь...» И действительно, судьба уготовала ему новый поворот, новые тяжелейшие испытания и долгую-долгую жизнь. Так случилось, что группу заключенных из лагеря отправили на работу в Пенемюнд, засекреченный ракетный центр Третьего рейха. Там были собраны лучшие технические умы военно-воздушных сил Германии, выдающиеся представители авиационной и инженерной мысли. В обстановке строжайшей секретности они работали круглые сутки, поскольку зимой 1943-1944г. Гитлер надеялся применить новое оружие. Но к июлю 1943г. британская разведка точно установила место нахождения полигона. В ночь на 17 августа около 600 тяжелых бомбардировщиков Королевских ВВС Британии нанесли по нему страшный бомбовый удар. За 40 минут весь район превратился в сплошную зону огня. Разрушения были таковы, что запуск ракет откладывался на полгода. Гестапо принялось опрашивать уцелевших и прочесывать округу в поисках предателей, которые могли выдать информацию о ракетном центре. Чтобы уберечься от воздушных атак, новые лаборатории стали возводить под землей, используя труд узников концлагеря. Аэродром располагался неподалеку. После воздушных налетов немцы заставляли пленных обезвреживать неразорвавшиеся бомбы, засыпать воронки на взлетной полосе. В одну из таких узнических команд попал и Девятаев, что давало надежду на побег. К своему плану он сумел привлечь нескольких единомышленников. Заключенных посылали на аэродром обычно на рассвете, до прихода пилотов. В ходе работы Михаил изучил все детали здешнего распорядка, вычислил время заправки самолетов, а самое главное – выбрал машину для угона: тяжелый бомбардировщик «Хейнкель-111» , который летал чаще других. Будущие беглецы называли его «своим» и даже узнавали по звуку моторов. Но им нужно было увидеть приборы в кабине, понять порядок запуска двигателя – ведь в решающий момент счет пойдет на секунды, а лучшая немецкая техника имела свои сложности в управлении. Во время аэродромных работ команду Девятаева сопровождали два охранника-вахтмана. Один был настоящим зверем, а другой – старичок, побывавший в русском плену еще в Первую мировую. Он знал русский язык и относился к пленным с явным сочувствием. В его дежурство «учитель из Дарницы» не упускал случая впиться глазами в приборные доски. Однажды узники расчищали снег, и с вала Девятаев увидел в кабине пилота. И тот, заметив любопытного пленника, то ли издеваясь над ним, то ли желая похвастать достижениями немецкой техники, стал показывать ему приборы и запускать самолет!  «Подвезли, подключили тележку с аккумуляторами, – вспоминал позже Девятаев. – Пилот показал палец и опустил его прямо перед собой. Потом специально для меня поднял ногу на уровень плеч и опустил – заработал один мотор. Следом – второй. Пилот захохотал. Я тоже еле сдерживал ликование! Все фазы запуска мне стали понятны...» Настало время выбирать день. Он должен быть облачным, чтобы сразу скрыться от истребителей. Важно и кто окажется охранником. План побега предусматривал «зверя» ликвидировать, а старика-вахтмана – просто связать. Как вспоминал позднее Девятаев, «это произошло 8 февраля 1945г. Ночью взлетали ракеты. Я не мог заснуть от рёва и крайнего возбуждения. Рано утром до построения сказал Володе СОКОЛОВУ, возглавлявшему аэродромную команду: «Сегодня!» Построение... Отбор команд. Задача Соколова: сделать так, чтобы в аэродромную группу попало не более 10 человек и чтобы среди них были все, кто посвящен в план побега. Всё удалось! Засыпали воронки от бомб. Охранником был эсэсовец. Обычно он требовал, чтобы в обед для него разводили костер. В 12.00 техники от самолетов потянулись в столовую. Вот уже горит костер, и рыжий вахтман, поставив винтовку между колен, греет над ним руки. До «нашего хейнкеля» двести шагов. Толкаю Володю: «Медлить нельзя!» А он вдруг заколебался: «Может, завтра?» Я показал кулак и крепко сжатые зубы. Решительным оказался Иван КРИВОНОГОВ. Удар железякой сзади – и вахтман валится прямо в костер. Смотрю на ребят. Из нас только четверо знают, в чем дело. У шести остальных на лицах неописуемый ужас: убийство вахтмана – это виселица. В двух словах объясняю, в чем дело, и вижу: смертельный испуг сменяется решимостью. С этой минуты дороги назад у нас нет. Гибель — или свобода! Стрелки на часах, взятых у вахтмана, показывали 12.15. Время действовать! Самый высокий из нас, Петр КУТЕРГИН, надевает шинель охранника, шапочку с козырьком. С винтовкой ведет «пленных» в направлении самолета. Не теряя времени, мы с Володей были уже там. У хвостовой двери ударом заранее припасенного стержня пробиваю дыру. Просовываю руку, изнутри открываю запор. Внутренность «хейнкеля» мне, привыкшему к тесной кабине истребителя, показалась ангаром. Сделав ребятам знак: «В самолет!», спешу забраться в кресло пилота. Парашютное гнездо пусто, я сижу в нем, как тощий котенок. На лицах расположившихся сзади – лихорадочное напряжение: скорей! Соколов и Кривоногов расчехляют моторы... Ключ зажигания на месте. Подключается кабель. Стрелки сразу качнулись. Поворот ключа, движение ноги – и один мотор оживает. Еще минута – закрутились винты другого. Прибавляется газ. Оба мотора ревут. С боковой стоянки самолет рулит на взлетную полосу. Никакой заметной тревоги на поле не видно. Все привыкли: этот «хейнкель» летает много и часто. В замешательстве только дежурный с флажками на старте: о взлете ему не сообщали. Точка старта. Достиг ее с громадным напряжением сил – самолетом с двумя винтами управлять с непривычки сложнее, чем истребителем. Но все в порядке. Показания главных приборов, кажется, понимаю. Газ... Самолет понесся по наклонной линии к морю. Полный газ! Должен быть взлет, но почему-то мы не взлетаем, хвост от бетона не отрывается. В последний момент почти у моря резко торможу и делаю разворот без надежды, что самолет уцелеет. Мрак! Думал, что мы загорелись, но это была пыль. Когда она чуть улеглась, увидел круги от винтов. Целы! Но за спиной паника: «Мишка, почему не взлетаем?!» (Окончание следует)
Рейтинг: 13	Подготовил Е.Полевой (по материалам интернет-СМИ) 28.04.2017

http://vestnik.otradny.net/